Виталик: Необходимость технологии шифрования в рамках философии плюрализма

Автор оригинала: Виталик Бутерин, основатель Ethereum

Оригинальный перевод: 0x js, Xiaozou, Golden Finance

Интересное противоречие в криптоиндустрии, которая стала моим цифровым домом как геономада за последнее десятилетие, заключается в ее отношении к теме управления. Криптоиндустрия выросла из движения шифропанк, которое ценит независимость от внешних ограничений, часто налагаемых безжалостными и властолюбивыми политиками и корпорациями, и давно создала такие технологии, как торрент-сети и зашифрованные сообщения для достижения этих целей.

Однако с появлением новых идей, таких как блокчейны, криптовалюты и DAO, происходит важный сдвиг: эти новые структуры являются долгоживущими и развивающимися, поэтому у них есть неотъемлемая потребность в создании собственного управления, а не просто в обходе управления нежелательных аутсайдеров. Дальнейшее выживание этих структур зависит в первую очередь от математических исследований, программного обеспечения с открытым исходным кодом и других крупных общественных благ. Это требует изменения мышления: идеология, которая поддерживает криптоиндустрию, должна превзойти идеологию, которая ее создала.

Это сложное взаимодействие между координацией и свободой, особенно в контексте новых технологий, повсеместно распространено в нашем современном обществе, далеко за пределами блокчейна и криптовалют. Ранее в этом году губернатор Флориды Рон ДеСантис подписал законопроект, запрещающий производство синтетического (также известного как «выращенное в лаборатории») мяса в его штате, сославшись на «глобальные элиты, которые хотят контролировать наше поведение и навязывать американцам диету из мяса из чашки Петри и насекомых», и на то, что нам нужно «отдать приоритет нашим фермерам и скотоводам, а не… Всемирному экономическому форуму». Как и следовало ожидать, социальный аккаунт Либертарианской партии Нью-Гэмпшира (LPNH) открыто раскритиковал «авторитарно-социалистическую» природу этого законодательства. Но оказывается, что многие другие самопровозглашенные либертарианцы не разделяют эту точку зрения:

Для меня критика запрета ДеСантиса со стороны LPNH имеет смысл: запрещать людям есть новую, потенциально более этичную и устойчивую форму мяса просто из-за отвращения полностью противоречит стремлению к свободе. Однако очевидно, что многие люди так не считают. Когда я искал в интернете убедительные аргументы, самым убедительным из них мне удалось найти этот, написанный Роко Миджичем: Короче говоря, как только что-то подобное будет разрешено, это станет мейнстримом, общество реорганизуется вокруг этого, и жизнь неизбежно станет все сложнее для тех, кто не хочет следовать за толпой. Это справедливо в отношении цифровых денег, и даже шведский центральный банк обеспокоен доступностью наличных платежей, так почему же этого не происходит в других областях технологий?

Примерно через две недели после того, как ДеСантис подписал законопроект, запрещающий выращенное в лабораторных условиях мясо, Google объявила, что планирует запустить функцию в андроид который будет анализировать телефонные звонки в режиме реального времени и автоматически предупреждать пользователей, если подозревает, что их могут обмануть. Финансовые мошенничества — большая, растущая проблема, особенно в таких регионах, как Юго-Восточная Азия, и они становятся все более изощренными в темпе, за которым людям все сложнее угнаться. ИИ ускоряет эту тенденцию. Здесь мы видим, как Google создает решение, помогающее предупреждать пользователей о мошенничестве, и, что более того, решение полностью клиентское: никакие персональные данные не отправляются ни одному корпоративному или государственному Большому Брату. Это кажется волшебством; это именно та технология, которую я отстаивал в своем посте, представляя «d/acc». Однако не все либерально настроенные люди довольны, и по крайней мере одного критика, президента Signal Foundation Мередит Уиттакер, вряд ли можно отбросить как «просто тролля в Twitter».

Все три эти противоречия являются примерами глубокого философского вопроса, который заставляет меня думать: что на самом деле должны защищать такие люди, как я, считающие себя защитниками либеральных принципов? Имеет ли смысл обновленная версия идеи Скотта Александра о том, что либерализм — это мирный договор, в двадцать первом веке? Очевидно, что все изменилось. Общественные блага стали гораздо важнее и масштабнее, чем когда-то. Интернет сделал общение обильным, а не дефицитным. И как анализирует Генри Фаррелл в своей книге о взаимозависимости в качестве оружия, современные информационные технологии не только расширяют возможности получателей, но и позволяют создателям проецировать власть устойчивым образом. Существующие попытки решить эти проблемы часто бессистемны, пытаясь рассматривать их как исключения из принципа, которые необходимо смягчить прагматичным компромиссом. Но что, если бы существовал принципиальный способ смотреть на мир, который ценит свободу и демократию, который мог бы включить эти проблемы и рассматривать их как норму, а не исключение?

Введение в книгу «Множественность»

Глен Вейл и Одри Танг не так представляют свою новую книгу «Множественность: будущее совместной технологии и демократии». Рассказ Глена немного отличается, он фокусируется на все более антагонистических отношениях между многими представителями технологического мира Кремниевой долины и политическими левоцентристами и ищет более совместный путь вперед:

Глен Вейль представляет свою книгу «Плюрализм» во время лекции в Тайбэе

Но для меня было более в духе книги представить введение в ряд связанных вопросов с моей собственной точки зрения. В конце концов, явная цель плюрализма — попытаться обратиться к широкому кругу людей с широким спектром проблем, из всех частей традиционного политического спектра. Я давно обеспокоен тем, что я вижу как устойчивый спад поддержки демократии и даже свободы, спад, который, похоже, ускорился примерно с 2016 года.

Я также работал над проблемами управления из первых рук в своей роли строителя управления в экосистеме Ethereum. В начале моего пути Ethereum моей изначальной мечтой было создать механизм управления, который был бы доказуемо математически оптимальным, так же как у нас есть доказуемо оптимальный алгоритм консенсуса. Пять лет спустя мои интеллектуальные изыскания в конечном итоге привели меня к теоретическим аргументам о том, почему такое математически невозможно.

Эволюция мысли Гленна во многом отличалась от моей, но в ней также было много общего. Его предыдущая книга «Радикальные рынки» излагала идеи, вдохновленные классической либеральной экономикой, а также последними математическими открытиями в этой области, в попытке создать лучшие версии прав собственности и демократии, которые решали бы самые большие проблемы обоих институтов. Как и я, он всегда находил и либеральные, и демократические идеи убедительными и пытался найти идеальное сочетание этих двух, рассматривая их как противоположные цели, которые нужно сбалансировать, а не как две стороны одной медали, которые нужно интегрировать. Совсем недавно, как и в моем случае, математическая часть его социальной мысли также развивалась в направлении попыток рассматривать не только людей, но и связи между людьми как первоклассные объекты, которые любой новый социальный дизайн должен учитывать и вокруг которых строить, а не как ошибки, которые нужно устранить.

Именно в духе этих идей и наметившегося перехода от теории к практике написана книга Гленна и Одри «Плюрализм».

Как бы я определил плюрализм одним предложением?

Глен Вейль наиболее лаконично определяет плюрализм в своей статье 2022 года «Почему я плюралист»:

Я понимаю плюрализм как социальную философию, которая признает и способствует процветанию и сотрудничеству между различными социально-культурными группами/системами.

Если бы мне пришлось немного расширить эту тему и сформулировать четыре основных положения книги, я бы сказал следующее:

• Гленнс Гиперполитика: Сегодня мир застрял в узком коридоре между конфликтом и централизацией, и нам нужна новая, усовершенствованная, высокопроизводительная форма цифровой демократии, чтобы заменить их обоих.

• Плюралистическая атмосфера: основные идеи таковы: (i) мы должны понимать мир через совокупность моделей, а не пытаться расширить какую-либо одну модель за пределы ее естественной применимости; и (ii) мы должны серьезно относиться к связям между людьми и работать над расширением и укреплением здоровых связей.

• Плюрализм-вдохновленный дизайн механизма: существует набор принципиальных математических методов, которые позволяют проектировать социальные, политические и экономические механизмы, которые рассматривают не только индивидов как первичные объекты, но и связи между индивидами. Это может создать новые формы рынков и демократий, которые решают проблемы, общие для современных рынков и демократий, в частности, в преодолении племенных разногласий и поляризации.

• Практический опыт Одри на Тайване: За время своего пребывания на посту министра по вопросам цифровых технологий провинции Тайвань, Китай, Одри внедрила множество разнообразных концепций, что является отправной точкой для обучения и справочной информации.

В чем заключается сверхполитика плюрализма?

В главном произведении Баладжи Шринивасана «Сетевая нация» Баладжи описывает свой взгляд на сегодняшний мир, разделенный на три полюса: левоцентристская англоязычная элита, представленная New York Times (NYT), коммунизм и крайне правые индивидуалисты, представленные Bitcoin (BTC). Гленн дает собственное описание «политической идеологии 21-го века» в своей книге «Плюрализм» и в других местах следующим образом:

Названия этих трех взяты из Civilization VI, а в Pluralism Гленн упростил их названия до Technocracy, Liberalism и Pluralism. Он описал этих трех следующим образом:

• (Синтетическая) технократия: некий механизм, управляемый ИИ и небольшой человеческой элитой, создает множество удивительных вещей и гарантирует, что каждый получит свою долю того, что ему нужно для хорошей жизни (например, через UBI). Политические взгляды неэлит считаются неважными. Примерами этой идеологии являются Китай, Всемирный экономический форум (У вас ничего не будет, но вы будете счастливы), UBI, пропагандируемый Сэмом Альтманом и его друзьями, и из моих недавних путешествий я мог бы добавить Музей будущего в Дубае.

• (Предпринимательское) Либертарианство: максимальная защита прав собственности и свободы контракта, а также ожидание того, что самые важные проекты будут начаты каким-то великим основателем-предпринимателем. Индивиды защищены от злоупотреблений почти полностью правом отказаться от любой системы, которая становится слишком неэффективной или эксплуататорской. Примерами этой идеологии являются такие книги, как «Суверенный человек», свободные городские движения, такие как «Проспера» и «Сетевая нация».

• Цифровая демократия/плюрализм: использование интернет-технологий для создания демократических механизмов с более высокой пропускной способностью, которые могут объединять предпочтения широкого круга людей и использовать эти механизмы для создания более сильного и эффективного третьего сектора или гражданского общества, способного принимать более обоснованные решения. Гленн приводит примеры как из художественной литературы, в частности, из «Звездного пути» и всего, что написано Урсулой ле Гуин, так и из реальных прототипов, в частности, из электронного правительства в Эстонии и Тайване.

Гленн рассматривает плюрализм как способ избежать одновременно трех режимов неудач: неудача координации, ведущая к конфликту (что он считает риском либерализма), централизация и авторитаризм (что он считает риском технократии) и застой (что он считает риском «демократий старого мира», которые теряют конкурентоспособность из-за либерализма и технократии). Гленн рассматривает плюрализм как недостаточно изученную альтернативу, и его проект будет развивать эту идею, в то время как проект Одри будет реализован сначала на Тайване, а затем в других местах.

Если бы мне нужно было суммировать разницу между планом Баладжи и планом Гленна и Одри, я бы суммировал ее следующим образом. Видение Баладжи вращается вокруг создания новых альтернативных институтов и новых сообществ вокруг этих новых институтов, а также создания безопасных пространств, где у них есть шанс расти. Подход Гленна и Одри, с другой стороны, лучше всего отражен в стратегии «разветвления и слияния» электронного правительства Тайваня:

Итак, когда вы заходите на обычный правительственный сайт и меняете O на 0, этот хак домена гарантирует, что вы смотрите на теневую правительственную версию того же сайта, за исключением того, что он находится на GitHub, за исключением того, что он работает на открытых данных, за исключением того, что там есть реальное взаимодействие, и вы фактически можете обсудить любую статью бюджета, связанную с этой визуализацией, со своими соотечественниками-хакерами.

Многие проекты Gov Zero стали настолько популярными, что правительство и министерства в конечном итоге объединили свой код, поэтому если вы зайдете на официальный правительственный сайт, он будет выглядеть точно так же, как версия Citizen Hacker.

В видении Одри все еще есть некоторая возможность выбора и отказа, но есть более тесная обратная связь, через которую улучшения от микро-отказа интегрируются обратно в основную социальную инфраструктуру. Баладжи спросил бы: как мы позволим людям из синтетического мяса иметь свои города из синтетического мяса, а людям из традиционного мяса — свои традиционные города? Гленн и Одри могли бы спросить: как мы структурируем верхний слой общества, чтобы гарантировать, что люди будут свободны делать то и другое, сохраняя при этом преимущества быть частью одного и того же общества и сотрудничать любым другим способом?

Что такое плюралистическая модель «мира, каков он есть на самом деле»?

Плюралистический взгляд на то, как улучшить мир, начинается с взгляда на то, как описать мир таким, какой он есть. Это ключевая часть эволюции Гленна, поскольку взгляды Гленна на эти вопросы десятилетие назад были гораздо более вдохновлены экономикой. Поэтому поучительно сравнивать и сопоставлять плюралистический взгляд на мир с традиционным взглядом на мир.

Традиционная экономика фокусируется на небольшом количестве экономических моделей, которые делают определенные предположения о том, как действуют субъекты, и рассматривает отклонения от этих моделей как недостатки, последствия которых не слишком серьезны на практике. Как указано в учебниках, эти предположения включают:

• Конкуренция: Распространенный довод в пользу эффективности рынка основывается на предположении, что ни один участник рынка не является достаточно крупным, чтобы своим поведением существенно влиять на рыночные цены. Вместо этого устанавливаемые ими цены определяют только то, будет ли кто-либо покупать их продукцию.

• Идеальная информация: люди на рынке полностью понимают, какие продукты они покупают.

• Совершенно рационально: люди на рынке имеют общие цели и стремятся к их достижению (что может быть альтруистичным)

• Отсутствие внешних эффектов: производство и использование товаров, продаваемых на рынке, влияет только на производителей и пользователей и не влияет на третьих лиц, не связанных с вами.

В своих недавних работах я в целом подчеркивал предположение, связанное с конкуренцией, но более сильное: независимый выбор. Многие механизмы, предложенные экономистами, работают отлично, если вы предполагаете, что люди действуют независимо для достижения своих собственных независимых целей, но они быстро ломаются, как только участники координируют свои действия с помощью какого-то механизма, отличного от установленных вами правил. Аукционы второй цены являются хорошим примером: они доказуемо совершенно эффективны, если выполняются вышеуказанные условия и участники независимы, но они плохо ломаются, если самые высокие ставки могут сговориться. Квадратичное финансирование, изобретенное мной, Гленом Вейлем и Зои Хитциг, похоже: это доказуемо идеальный механизм финансирования общественных благ, если участники независимы, но если даже два участника сговорятся, они могут извлечь неограниченные средства из механизма. Моя собственная работа по попарно-ограниченному квадратичному финансированию пытается заполнить эту брешь.

Но как только вы начинаете анализировать чрезвычайно важные части общества, которые не выглядят как торговые площадки, полезность экономики снижается еще больше. Возьмем, к примеру, разговор. Каковы мотивы говорящего и слушающего в разговоре? Как отмечают Хансен и Симлер в книге «Слон в мозгу», если мы попытаемся смоделировать разговор как обмен информацией, то увидим, что люди тщательно охраняют информацию и пытаются играть в игры «око за око», разговаривая только для того, чтобы получить ответы от других. Однако в действительности люди, как правило, стремятся делиться информацией, и критика поведения людей в разговоре часто фокусируется на склонности многих людей слишком много говорить и слишком мало слушать. В публичных разговорах, таких как в социальных сетях, основной темой анализа является то, какие виды утверждений, претензий или мемов становятся вирусными — термин, который напрямую признает, что наиболее естественной научной областью аналогии является не экономика, а биология.

Так в чем же альтернатива Гленна и Одри? Большая ее часть — это просто признание того, что просто нет единой модели или научного метода, которые идеально объясняли бы мир, и что мы должны использовать комбинацию разных моделей, признавая ограничения применимости каждой модели. В одном ключевом разделе они пишут:

Математика в 19 веке увидела подъем формализма: стремление к точному и строгому рассмотрению определений и свойств математических структур, чтобы избежать несоответствий и ошибок. В начале 20 века было желание «решить» математику, возможно, даже дать точный алгоритм для определения истинности или ложности любого математического утверждения. [6] С другой стороны, математика 20 века характеризовалась всплеском сложности и неопределенности.

Теорема Гёделя: Несколько математических результатов начала 20 века, в частности теорема Гёделя, показали, что ключевые разделы математики не могут быть полностью решены каким-то фундаментальным и неприводимым способом.

Вычислительная сложность: даже если бы редукционизм был возможен в принципе/теоретически, объем вычислений, необходимых для предсказания явлений более высокого уровня на основе их составных частей (его вычислительная сложность), был бы настолько велик, что его выполнение вряд ли имело бы практическое значение.

Чувствительность, хаос и неустранимая неопределенность: многие даже относительно простые системы демонстрируют хаотическое поведение. Система является хаотичной, если небольшие изменения начальных условий в течение длительного периода времени приводят к радикальным изменениям в ее конечном поведении.

Фракталы: Было показано, что многие математические структуры имеют схожие узоры в разных масштабах. Множество Мандельброта является хорошим примером.

Глен и Одри продолжают приводить подобные примеры из физики. Как один из многих соавторов этой книги, я внес пример, который был принят:

Задача трех тел, наиболее известная по своей роли в научно-фантастическом сериале Лю Цысиня, показывает, что даже в рамках простой ньютоновской физики взаимодействия между тремя телами настолько хаотичны, что их будущее поведение невозможно предсказать с помощью простой математики. Тем не менее, мы все еще можем регулярно использовать абстракции 17-го века, такие как температура и давление, для решения задачи триллиона тел, и эти абстракции достаточно полезны для повседневных приложений.

В биологии ярким примером является:

Сходства между организмами и экосистемами: Мы обнаружили, что многие различные организмы («экосистемы») могут проявлять черты, схожие с многоклеточной жизнью (гомеостаз, восприимчивость к нарушению или чрезмерному росту внутренних компонентов и т. д.), что отражает их возникновение и многомасштабную организацию.

К настоящему моменту тема этих примеров должна быть легко понятна. Ни одна модель не работает во всем мире, и лучшее, что мы можем сделать, это собрать воедино несколько моделей, которые хорошо работают в различных контекстах. Базовые механизмы не одинаковы в разных масштабах, но они «рифмуются». Социальная наука, утверждают они, должна двигаться в том же направлении. Вот где, как они утверждают, терпят неудачу «технократия» и «либерализм»:

В технократическом видении, которое мы обсуждали в предыдущей главе, «хаос» существующей административной системы будет заменен крупномасштабной, унифицированной, рациональной, научной системой планирования на основе ИИ. Этот единый субъект превосходит локализм и социальное разнообразие и считается способным давать «справедливые» ответы на любые экономические и социальные проблемы, преодолевая социальные разделения и различия. Поэтому он стремится не культивировать и эксплуатировать социальное разнообразие и неоднородность, а в лучшем случае скрывать их и в худшем — стирать, что, по мнению социальной науки, определяет интересы, участие и ценности людей.

В либеральном видении суверенитет атомарного индивидуума (или в некоторых версиях однородной и тесно связанной группы индивидуумов) является основным стремлением. Социальные отношения лучше всего понимать в терминах «клиентов», «выходов» и другой капиталистической динамики. Демократия и другие средства борьбы с разнообразием рассматриваются как режимы отказа системы, которая не может достичь полной координации и свободы.

Одна из конкретных моделей, к которой Гленн и Одри возвращаются неоднократно, — это теория личности Георга Зиммеля, которая утверждает, что личность возникает из уникального пересечения различных групп каждого человека. Они описывают это как третий вариант «атомистического индивидуализма» и коллективизма. Они пишут:

Согласно [Георгу Зиммелю], люди являются высоко социальными существами, и поэтому их идентичности формируются через социальные отношения. Люди получают ключевые аспекты своего чувства себя, цели и смысла через участие в социальных, языковых и сплоченных группах. В простых обществах (например, изолированных, сельских или племенных) люди проводят большую часть своей жизни, взаимодействуя с родственной группой, которую мы описали выше. Этот круг (в первую очередь) коллективно определяет их идентичность, поэтому большинство ученых, изучающих простые общества (например, антрополог Маршалл Салинс), склонны отдавать предпочтение методологическому коллективизму. [14] Однако, как мы отметили выше, по мере того, как общества становятся урбанизированными, социальные отношения становятся более разнообразными. Люди работают в одном круге, поклоняются в другом, поддерживают политические дела в третьем, развлекаются в четвертом, болеют за спортивные команды в пятом, считают себя дискриминируемыми в шестом и так далее.

Когда это происходит, чувство себя, которое люди имеют общего с окружающими в любой момент времени, постепенно уменьшается; они начинают чувствовать себя как «уникальными» (рассматриваемыми в позитивном свете), так и «изолированными/непонятыми» (рассматриваемыми в негативном свете). Это создает ощущение того, что он называет «персонализацией», что помогает объяснить, почему социологи (например, экономисты), которые фокусируются на сложных городских средах, склонны поддерживать методологический индивидуализм. Однако, как иронично, как указывает Зиммель, эта «индивидуализация» происходит именно потому, что «индивид» разделен между многими лояльностями и, таким образом, разделен.

Это основная идея, неоднократно повторяемая в книге «Плюрализм»: рассматривать связи между индивидуумами как основной объект при проектировании механизмов, а не сосредотачиваться исключительно на самих индивидуумах.

Чем плюрализм отличается от либерализма?

В своей книге 1974 года «Анархия, государство и утопия» Роберт Нозик выступал за минимальное правительство, которое выполняло бы основные функции, такие как предотвращение совершения людьми актов насилия, но оставляло бы другие функции на усмотрение людей, чтобы они могли организоваться в сообщества, соответствующие их ценностям. С тех пор эта книга стала манифестом для многих классических либералов, описывающих их идеальный мир.

На ум приходят два примера: недавняя статья Робина Хэнсона «Либерализм как глубокий мультикультурализм» и статья Скотта Александра 2014 года «Архипелаги и атомный коммунитаризм». Робин интересуется этой концепцией, потому что он хочет увидеть мир с большим количеством того, что он называет глубоким мультикультурализмом:

Поверхностный мультикультурализм терпит и даже празднует культурные маркеры, такие как одежда, еда, музыка, мифы, искусство, мебель, акценты, фестивали и боги. Но он также обычно гораздо менее терпим к культурным ценностям, таким как война, секс, раса, деторождение, брак, работа, дети, природа, смерть, медицина, школы и т. д. Он стремится к взаимопониманию, что мы все (или должны быть) на самом деле одинаковы, если смотреть за маркеры различий.

Напротив, глубокий мультикультурализм принимает и даже приветствует сосуществование множества культур с очень разными ценностями. Он стремится сделать мир и даже географические регионы терпимыми к этим разным культурам в обстановке мира и процветания. Он ожидает некоторого недоверия, конфликта и даже враждебности между культурами из-за различий в ценностях. Но он рассматривает это как цену глубокого культурного разнообразия.

Поскольку основной целью большинства нелиберальных действий правительства является создание и поддержание общего сообщества/культуры и ее ценностей, этот импульс использовать правительство для продвижения общей культуры, по-видимому, является серьезным препятствием для либерального управления. То есть, либералы хотят общего правительства без общего сообщества или культуры. Обычную либеральную против этатистской политической оси можно рассматривать как ось о степени, в которой мы хотим делиться культурой, в сравнении с допущением различных культур.

Скотт Александер пришел к похожему выводу в своей статье 2014 года, хотя его основная цель была немного иной: он хотел найти идеальную политическую архитектуру, которая создала бы возможности для организаций поддерживать общественное благо и ограничивать культурно субъективное плохое поведение общественности, одновременно ограничивая распространенную тенденцию к тому, чтобы субъективные аргументы о вреде более высокого порядка («гомосексуальность разъедает ткань общества») становились масками для угнетения. Сетевое государство Баладжи — это более конкретное предложение социальной архитектуры, которое пытается достичь точно таких же целей.

Итак, ключевой вопрос, который стоит задать: в каких аспектах либерализм неадекватен для достижения плюралистического общества? Если бы мне пришлось суммировать ответ в двух предложениях, я бы сказал:

• Плюрализм означает не только достижение разнообразия, но и использование разнообразия и более активную работу по созданию институтов более высокого уровня, которые максимизируют взаимодействие с положительным результатом между различными группами и минимизируют конфликты.

• Плюрализм существует не только на уровне общества, но и внутри каждого отдельного человека, позволяя ему быть частью нескольких племен одновременно.

Чтобы понять (2), мы можем рассмотреть конкретный пример. Давайте рассмотрим дебаты вокруг системы сканирования Google на устройствах для борьбы с мошенничеством в вводном разделе. С одной стороны, технологическая компания выпустила продукт, который, казалось, был мотивирован искренним желанием защитить пользователей от финансового мошенничества (весьма реальная проблема; я знаю людей, которые потеряли сотни тысяч долларов из-за этого), и она даже пошла дальше и отметила самый важный пункт «ценности шифропанка»: данные и вычисления остаются полностью на устройстве, и это только для предупреждения вас, а не для сообщения о вас в правоохранительные органы. С другой стороны, у нас есть Мередит Уитакер, которая видит в продукте скользкую дорожку к чему-то еще более гнетущему.

Теперь давайте рассмотрим предпочтительную альтернативу Глена: тайваньское приложение Message Checker. Message Checker — это приложение, работающее на вашем телефоне, которое перехватывает входящие уведомления о сообщениях и анализирует их. Оно включает в себя функции, которые не имеют ничего общего с мошенничеством, например, использование клиентских алгоритмов для определения наиболее важных для вас сообщений. Но оно также может обнаруживать мошенничество:

Ключевой частью дизайна является то, что приложение не заставляет всех пользователей следовать единому набору правил. Вместо этого оно позволяет пользователям выбирать, какие фильтры включать или выключать:

Сверху вниз: проверка URL, проверка адреса криптовалюты, проверка слухов.

Это все фильтры, произведенные одной и той же компанией. Более идеальной настройкой было бы сделать его частью операционной системы и иметь открытый рынок где вы можете установить различные фильтры, созданные различными коммерческими и некоммерческими игроками.

Ключевой многовариантной особенностью этого дизайна является то, что он дает пользователям более детальную свободу отказа, избегая подхода «все или ничего». Если бы можно было установить норму, что сканирование устройств против мошенничества должно работать таким образом, это, по-видимому, сделало бы антиутопию Мередит менее вероятной: если оператор решил добавить фильтр, который считал бы информацию о трансгендерном уходе (или, если ваши опасения направлены в другую сторону, выступающий за ограничение гендерной самоклассификации в спорте) опасным контентом, люди могли бы просто не устанавливать этот конкретный фильтр, и они все равно бы выиграли от остальной защиты от мошенничества.

Важным следствием является то, что «метаинституты» должны быть спроектированы таким образом, чтобы поощрять другие институты уважать этот идеал свободы выхода — в конце концов, как мы видели на примере привязки к поставщику программного обеспечения, организации не придерживаются этого принципа автоматически!

Один из способов осмысления сложного взаимодействия координации и автономии в плюрализме.

Чем плюрализм отличается от демократии?

После прочтения главы о голосовании многие различия между плюралистической и традиционной демократией становятся очевидными. Механизмы плюралистического голосования имеют несколько мощных, явных ответов на проблему демократии, когда два волка и овца голосуют за то, что есть, и связанное с этим беспокойство о том, что демократия перерождается в популизм. Эти решения основаны на более ранних идеях Гленна о квадратичном голосовании, но идут на шаг дальше, явно подсчитывая голоса с более высокой скоростью, если эти голоса исходят от субъектов, которые более независимы друг от друга. Я расскажу об этом более подробно в следующем разделе.

Помимо крупного теоретического скачка от подсчета только отдельных лиц к подсчету связей, между ними есть широкие тематические различия. Одно из ключевых различий — это отношения между плюрализмом и национальным государством. Либеральный философ Крис Фрейман очень хорошо подытожил один из главных недостатков демократии национального государства в этом твите, который лично меня очень вдохновил:

Это серьезный разрыв: две трети глобального неравенства происходит между странами, а не внутри них; все большее число общественных благ (особенно цифровых) не являются ни глобальными, ни явно привязанными к какому-либо конкретному национальному государству; а инструменты, которые мы используем для общения, являются в высшей степени интернациональными. Демократический проект 21-го века должен воспринимать эти основные факты гораздо серьезнее.

Плюрализм по своей сути не противоречит существованию национальных государств, но он явно стремится выйти за рамки зависимости от национального государства как локуса действия. Он предоставляет руководство для различных субъектов, включая транснациональные организации, платформы социальных сетей, другие виды бизнеса, деятелей искусств и т. д. Он также явно признает, что для многих людей ни одно национальное государство не может доминировать над их жизнью.

Слева: Концентрический круговой взгляд на общество из социологической статьи 2004 года. Справа: Плюралистический взгляд на общество: пересекающиеся, но неиерархические круги.

Книга Кена Судзуки «Smooth Society and its Enemies» более подробно развивает важную тему плюрализма: членство в организации не должно рассматриваться как вопрос «правильного или неправильного». Вместо этого должны быть разные степени членства, и эти разные степени членства принесут разные выгоды и разные степени обязательств. Это аспект общества, который всегда был верен, но стал еще более важным в мире, ориентированном на Интернет, где наши сообщества больше не обязательно вложены друг в друга и полностью пересекаются.

Какие конкретные технологии пропагандирует плюралистическое видение?

Книга «Плюрализм» выступает за довольно широкий набор цифровых и социальных технологий, которые охватывают то, что традиционно считается большим количеством «пространств» или отраслей. Я сосредоточусь на нескольких примерах в конкретных категориях.

личность

Во-первых, Гленн и Одри предлагают критику существующих подходов к идентичности. Некоторые ключевые цитаты по теме:

Многие из самых простых способов установить личность одновременно подрывают ее, особенно в сети. Пароли часто используются для установления личности, но если эта аутентификация не выполняется очень тщательно, пароли могут быть скомпрометированы в более широком масштабе, что делает их бесполезными для будущих аутентификаций, поскольку злоумышленники смогут выдавать себя за них. Конфиденциальность часто считается приятной вещью, особенно полезной для тех, кому есть что скрывать. Но в системах идентификации защита частной информации является основой их полезности. Любая полезная система идентификации должна оцениваться по ее способности как устанавливать, так и защищать личность.

О биометрии:

[Биометрия] имеет существенные ограничения в определении и защите личности. Привязка такого широкого спектра взаимодействий к одному идентификатору, привязанному к набору биометрической информации, собранной у одного человека во время зачисления (или регистрации), вынуждает идти на резкий компромисс. С одной стороны, если (как в случае с Aadhaar) администраторы программы будут использовать биометрию для аутентификации с течением времени, они смогут привязать или увидеть активность человека, на которого указывает идентификатор, тем самым получив беспрецедентную возможность контролировать широкий спектр активности граждан и потенциально подрывать или нацеливаться на идентичности уязвимых групп.

С другой стороны, если для инициализации учетных записей используются только биометрические данные, как это делает Worldcoin, систему можно легко украсть или продать, что серьезно повлияло на работу связанных сервисов... Если в какой-то момент в будущем система искусственного интеллекта в сочетании с передовой технологией печати сможет обмануть глаз, то такая система может иметь экстремальный точечный сбой.

Глен и Одри предпочитают использовать подход, основанный на интерсекциональной социальной идентичности: использовать весь спектр поведения и взаимодействий человека для достижения базовых целей систем идентичности, таких как определение степени членства в сообществе и надежности человека:

Этот социализированный, плюралистический подход к онлайн-идентичности был впервые предложен более 20 лет назад Даной Бойд в ее визионерской магистерской диссертации на тему «многогранной идентичности». [28] Хотя она в первую очередь сосредоточилась на преимуществах такой системы для чувства субъектности у людей (в духе Зиммеля), ее потенциальные преимущества для баланса между построением и защитой идентичности более удивительны:

Полнота и избыточность: почти для всего, что мы хотим доказать незнакомцу, есть люди и учреждения (обычно много людей), которые могут поручиться за эту информацию, без какой-либо специализированной стратегии наблюдения. Например, кто-то, кто хочет доказать, что он старше определенного возраста, может обратиться к друзьям, которые знают его давно, в школу, в которой он учился, к врачам, которые подтвердили его возраст в разное время, и, конечно, к правительству, которое подтвердило его возраст.

Конфиденциальность: Возможно, еще интереснее то, что «издатели» всех этих объектов получают эту информацию из взаимодействий, которые большинство людей сочли бы соответствующими «конфиденциальности»: мы не беспокоимся об общеизвестности этих социальных фактов так же сильно, как о корпоративном или государственном надзоре.

Безопасность: Плюрализм также позволяет избежать многих проблем «единой точки отказа». Даже коррупция нескольких лиц и учреждений повлияет только на тех, кто от них зависит, что может быть очень небольшой частью общества, и даже для них упомянутая выше избыточность означает, что они могут пострадать лишь от частичного сокращения возможностей проверки, которых они могут достичь.

Устойчивость: человек может положиться на набор отношений, например, на 3 из 5 друзей или учреждение, чтобы восстановить свои ключи. Это «социальное восстановление» стало золотым стандартом для многих сообществ Web3 и даже все чаще принимается крупными платформами, такими как Apple.

Основная идея заключается в том, что любая однофакторная технология слишком хрупка, поэтому нам следует использовать многофакторную технологию. Для восстановления аккаунта относительно легко понять, как это работает, и модель безопасности легко понять: каждый пользователь выбирает, чему он доверяет, и если пользователь делает неправильный выбор, последствия в основном ограничиваются этим пользователем. Однако другие варианты использования для идентификации более сложны. Например, UBI и голосование, по-видимому, по своей сути требуют глобального (или, по крайней мере, общесообщественного) соглашения о том, кто является членами сообщества. Однако предпринимаются попытки преодолеть этот разрыв и создать что-то, что будет близко к ощущению единой глобальной вещи, при этом основанной на субъективном многофакторном доверии.

Лучшим примером в экосистеме Ethereum является Circles, проект токенов UBI, основанный на сети доверия, где любой может создать учетную запись (или неограниченное количество учетных записей) и генерировать 1 CRC в час, но вы будете считать монеты данной учетной записи настоящими Circles только в том случае, если эта учетная запись подключена к вам через график сети доверия.

Распространение доверия в Circles, выдержка из документа Circles

Другой подход заключается в том, чтобы полностью отказаться от абстрактной концепции «вы либо человек, либо не человек», и попытаться использовать несколько факторов для определения надежности и членства определенного аккаунта, а также предоставить ему UBI или право голоса пропорционально этому баллу. Многие из airdrop, которые сейчас проводятся в экосистеме Ethereum, такие как airdrop Starknet, следуют этому принципу.

Категории получателей Starknet airdrop. Многие получатели в итоге попали в несколько категорий.

Множество валют и активов

В Radical Markets Гленн сосредоточился на «стабильных и предсказуемых, но намеренно несовершенных» версиях прав собственности, таких как налоги Харбергера. Он также сосредоточился на «рыночных» структурах, которые могут финансировать общественные блага, а не только частные, в частности, квадратичное голосование и квадратичное финансирование. Обе идеи остаются важными в плюрализме. Неденежная реализация квадратичного финансирования называется Plural Credits, которые используются для записи взносов в саму книгу. Были некоторые обновления идей вокруг налогов Харбергера, которые стремятся распространить идею на механизмы, которые позволяют активам частично принадлежать нескольким разным лицам или группам одновременно.

Помимо постоянного акцента на проектировании гипермасштабного рынка, одним из новых дополнений к плану является больший акцент на валютах сообщества:

В полицентрической структуре различные сообщества будут иметь свои собственные валюты, которые могут использоваться в ограниченных областях, а не как единая универсальная валюта. Примерами могут служить ваучеры на жилье или школы, поездки на ярмарке или кредиты на покупку еды на различных стендах в университете. [18] Эти валюты могут быть частично совместимы. Например, два университета в одном городе могут разрешить обменивать свои талоны на еду друг на друга. Но для держателя было бы нарушением правил или даже технически невозможно продать валюту сообщества за более широкую валюту без согласия сообщества.

Основная цель — объединить локальные механизмы, которые намеренно остаются локальными, с глобальными механизмами, которые обеспечивают крупномасштабное сотрудничество. Гленн и Одри считают, что их модифицированные версии рынков и собственности являются лучшими кандидатами для крупномасштабного глобального сотрудничества:

Те, кто стремится к плюрализму, не должны желать исчезновения рынков. Что-то должно существовать для посредничества в сосуществовании на самом широком социальном расстоянии, даже если это не сотрудничество, и многие другие способы достижения этого, даже такие тривиальные, как голосование, несут больший риск гомогенизации, поскольку они предполагают более глубокие связи. Социально сознательные глобальные рынки предлагают больше перспектив для плюрализма, чем глобальное правительство. Рынки должны развиваться и процветать наряду со многими другими способами сотрудничества, чтобы обеспечить плюралистическое будущее.

голосование

В «Радикальных рынках» Гленн выступает за квадратичное голосование, которое решает проблему предоставления избирателям возможности выражать предпочтения различной силы, избегая при этом режима неудач, когда самые крайние или наиболее обеспеченные ресурсами голоса доминируют в принятии решений. В «Плюрализме» основная проблема, которую пытаются решить Гленн и Одри, иная, и следующий раздел хорошо суммирует новую проблему, которую они пытаются решить:

Давать вдвое больше голосов партии с вдвое большим законным интересом в решении естественно, но вводит в заблуждение. Причина в том, что это обычно дает им более чем вдвое больше власти. В среднем нескоординированные избиратели нейтрализуют друг друга, поэтому совокупное влияние 10 000 полностью независимых избирателей намного меньше влияния одного человека с 10 000 голосов.

Когда фоновые сигналы полностью некоррелированы и многочисленны, есть простой математический способ объяснить это: ряд некоррелированных сигналов растет как квадратный корень их числа, в то время как коррелированный сигнал растет линейно пропорционально своей силе. Таким образом, 10 000 некоррелированных голосов имеют тот же вес, что и 100 коррелированных голосов.

Чтобы решить эту проблему, Гленн и Одри предложили разработать механизм голосования, использующий принцип убывающей пропорциональности: суммировать нерелевантные сигналы, но давать sqrt(N) голосов только N релевантным сигналам.

Этот подход имеет прецедент в таких странах, как США, и в международных организациях, которые обычно имеют некоторые советы, которые дают субъединицам (штатам в первом случае, странам во втором) количество голосов, пропорциональное их населению или экономической мощи, и другие советы, которые дают каждой субъединице один голос, независимо от ее размера. Теоретически, 10 миллионов избирателей в большом штате важнее, чем 1 миллион избирателей в маленьком штате, но сигнал, который они представляют, более значим, чем 10 миллионов избирателей из десяти разных штатов, поэтому голоса 10 миллионов избирателей в большом штате должны находиться где-то между этими двумя крайностями.

Слева: Сенат США, где каждый штат, независимо от размера, имеет двух сенаторов. Справа: Коллегия выборщиков США, где число сенаторов примерно пропорционально численности населения.

Конечно, ключевой проблемой для того, чтобы этот дизайн работал в более общем плане, является определение того, кто «не имеет значения». Действующие сообща актеры, притворяющиеся непоследовательными, чтобы повысить свою легитимность (также известные как «дезинформационные кампании», «децентрализованные реалити-шоу», «марионеточные государства»…) уже являются основной политической стратегией и существуют уже много веков. Если мы реализуем механизм определения того, кто имеет значение для кого, анализируя сообщения в Twitter, люди начнут создавать свой контент в Twitter так, чтобы он казался алгоритму максимально нерелевантным, и могут даже намеренно создавать и использовать ботов для этого.

Здесь я могу представить свое собственное предлагаемое решение этой проблемы: голосовать по нескольким вопросам одновременно и использовать сами голоса как сигнал того, кто имеет отношение к кому. Одной из реализаций этого является парное квадратичное финансирование, которое назначает фиксированный бюджет каждой паре участников, который затем делится на основе пересечения того, как проголосовали пары. Вы можете сделать что-то похожее с голосованием: вместо того, чтобы давать каждому голосующему один голос, дайте каждой паре голосующих один (делимый) голос:

Если судить по сырым числам, то голосование «за» выигрывает 3-2 по вопросу C. Но Алиса, Боб и Чарли — высококоррелированные избиратели: они согласны почти по всему. Между тем, Дэвид и Ева согласны только по C. При парном голосовании все голоса «против C» в паре (Дэвид, Ева) будут отнесены к C, чего достаточно, чтобы подавить голоса «за C» Алисы, Боба и Чарли, чьи парные голоса за C в сумме составляют всего 11/12.

Ключевой трюк этой конструкции заключается в том, что определение того, кто «релевантен», а кто «нерелевантен», является неотъемлемой частью механизма. Чем больше два субъекта согласны по одному вопросу, тем меньше они голосуют по всем остальным вопросам. Группа из 100 «органически» разнообразных субъектов получит довольно высокие веса при голосовании, поскольку область перекрытия между любыми двумя субъектами относительно мала. В то же время группа из 100 человек, имеющих схожие убеждения и слушающих одни и те же СМИ, получит более низкие веса, поскольку их область перекрытия велика. Группа из 100 аккаунтов, все из которых контролируются одним владельцем, будет иметь идеальное перекрытие, поскольку это стратегия максимизации цели владельца, но они получат самые низкие веса.

Этот парный подход математически не идеален для реализации такого рода вещей: в случае квадратичного финансирования сумма средств, которую может извлечь злоумышленник, растет как квадрат числа контролируемых им счетов, тогда как в идеале она должна быть линейной. Это открытый исследовательский вопрос, как определить идеальный механизм, будь то квадратичное финансирование или голосование, который обладает наиболее надежными свойствами против злоумышленников, контролирующих несколько счетов или коррелированных избирателей.

Это новый тип демократии, который естественным образом корректирует то, что в интернет-дискурсе иногда называют «NPC»: большую группу людей, которая может быть всего лишь одним человеком, поскольку все они потребляют одни и те же источники информации и верят в одни и те же вещи.

диалог

Как я уже много раз говорил, особенно в контексте DAO, успех или неудача управления — это около 20% на основе формальных механизмов управления и около 80% на основе структур коммуникации, которые есть у участников, прежде чем они окончательно сформулируют свои мнения и внесут их в управление. С этой целью Глен и Одри также тратят много времени на размышления о более совершенных технологиях для крупномасштабных разговоров.

Одним из инструментов для разговора, на котором они сосредоточились, был Polis. Polis — это система, которая позволяет людям отправлять заявления по вопросу и голосовать за заявления друг друга. В конце раунда она определяет различные основные «кластеры» различных мнений и перечисляет заявления, которые получили наибольшую поддержку от всех кластеров.

Источник: https://words.democracy.earth/hacking-ideology-pol-is-and-vtaiwan-570d36442ee5

Фактически, Polis использовался в публичных обсуждениях некоторых юридических предложений на Тайване, включая одно по созданию правил для Uber-подобных сервисов заказа поездок. Polis также использовался в других контекстах по всему миру, включая некоторые эксперименты в сообществе Ethereum.

Второй инструмент, на котором они сосредоточились, имел больший успех в плане распространения, но во многом благодаря несправедливому преимуществу, которое он получил, будучи представленным на уже существующей платформе социальных сетей с сотнями миллионов пользователей: «Заметки сообщества» Twitter.

Community Notes также использует алгоритм, который позволяет любому человеку предлагать аннотации для поста и отображает аннотации, которые получили наивысшую оценку от людей, не согласных с большинством других аннотаций. Я описал этот алгоритм более подробно в своем обзоре платформы. С тех пор Youtube объявил, что планирует запустить похожую функцию.

Глен и Одри надеются, что идеи, лежащие в основе этих механик, можно будет расширить и применить более широко на всей платформе:

В то время как [Заметки сообщества] в настоящее время ранжируют все мнения на платформе в одном диапазоне, мы можем представить себе картографирование ряда сообществ на платформе и использование ее мостового подхода для расстановки приоритетов не только для заметок, но и для контента, который в первую очередь должен привлечь внимание.

Конечная цель — попытаться создать крупномасштабные дискуссионные платформы, которые не предназначены для максимизации таких показателей, как вовлеченность, но намеренно оптимизированы для точек консенсуса между различными группами. Взаимная выгода, но также для выявления и использования каждой возможной возможности для сотрудничества.

Коммуникация мозга и виртуальная реальность

Гленн и Одри посвящают целых две главы «постсимволическому общению» и «погружающей общей реальности». Цель здесь — распространять информацию между людьми с гораздо большей пропускной способностью, чем это могут обеспечить рынки или разговоры.

Гленн и Одри описывают выставку в Токио, которая позволяет посетителям реалистично ощутить, каково это — стареть:

Козырьки затуманивают зрение, имитируя катаракту. Голоса лишаются своих высоких нот. Выражения лиц размываются в фотобудке, отражая испытание восприятия старости. На оживленном рынке простой акт припоминания заученного списка покупок становится приключением. Отметка на месте с грузами на лодыжках и опирание на тележки для покупок имитируют износ времени на теле или тяжесть возраста на осанке.

Они утверждают, что в будущем, используя такие технологии, как интерфейсы мозг-компьютер, можно будет достичь более ценных и реалистичных впечатлений, подобных этим. «Погружающая общая реальность» охватывает то, что мы обычно называем «виртуальной реальностью» или «метавселенной», но это понятие шире и описывается как пространство дизайна между постсимволической коммуникацией и разговором.

Другая книга, которую я недавно прочитал на похожую тему, — «Виртуальное общество: метавселенная и новые рубежи человеческого опыта» Германа Нарулы. Герман фокусируется на социальной ценности виртуальных миров и на том, как они могут поддерживать координацию в обществе, если им придать правильное социальное значение. Он также фокусируется на рисках централизованного контроля и утверждает, что идеальная метавселенная должна быть создана организациями, которые больше похожи на некоммерческие DAO, чем на традиционные компании. У Глена и Одри очень похожие опасения:

Корпоративный контроль, наблюдение и монополия: ISR размывает границы между публичным и частным, с цифровыми пространствами, которые могут быть как частными, так и открытыми для широкой аудитории или наблюдаемыми корпоративными поставщиками услуг. Если сети ISR не будут построены в соответствии с принципами прав и взаимодействия, которые мы выделили выше, и не будут регулироваться более широкими плюралистическими подходами к управлению, которым посвящена большая часть оставшейся части этой книги, они станут самыми несокрушимыми монопольными клетками, о которых мы знаем.

Если бы мне пришлось указать на одно различие в их видениях, то это было бы так. Виртуальное общество больше фокусируется на общем повествовании и долгосрочных аспектах непрерывности виртуальных миров, указывая на то, как игры вроде Minecraft завоевали сердца и умы сотен миллионов людей, несмотря на то, что они очень ограничены с точки зрения кинематографического погружения по современным стандартам. Плюрализм, с другой стороны, похоже, больше фокусируется (но далеко не исключительно) на сенсорном погружении и более открыт для краткосрочных впечатлений. Сенсорное погружение, как утверждается, уникально мощно в передаче определенных видов информации, к которым нам в противном случае трудно получить доступ. Время покажет, какое из этих видений или какая их комбинация будет успешной.

Какое место плюрализм занимает в современном идеологическом ландшафте?

Когда я размышляю о политических изменениях, которые мы наблюдали с начала 2010-х, меня поражает то, что все движения, которые добились успеха в нынешних условиях, похоже, имеют одну общую черту: они находятся на уровне объекта, а не на метауровне. То есть, вместо того, чтобы стремиться продвигать широкие, всеобъемлющие принципы решения социальных или политических проблем, они стремятся продвигать конкретные позиции по конкретным вопросам. Вот несколько примеров, которые приходят мне на ум:

• YIMBY: Движение YIMBY, выступающее за Yes, In My Back Yard, стремится бороться с крайне ограничительными правилами зонирования (например, в районе залива Сан-Франциско) и расширять свободу строительства жилья. В случае успеха они считают, что это снизит крупнейший компонент стоимости жизни для многих людей и увеличит ВВП до 36%. YIMBY в последнее время одержало много политических побед, включая крупный законопроект о либерализации зонирования в Калифорнии.

• Криптоиндустрия: Идеологически индустрия отстаивает принципы свободы, децентрализации, открытости и антицензуры. На практике большая часть криптоиндустрии в конечном итоге больше фокусируется на открытости глобальной финансовой системы и свободе хранить и тратить деньги.

• Продление жизни: концепция использования биомедицинских исследований для выяснения того, как вмешаться в процесс старения до того, как он перерастет в болезнь, что потенциально обеспечит нам более долгую (и совершенно здоровую) жизнь, стала общепринятой за последнее десятилетие.

• Эффективный альтруизм: Исторически движение эффективного альтруизма представляло собой широкое применение формулы: (i) забота о том, чтобы делать как можно больше добра, и (ii) строгое определение того, какие благотворительные организации действительно достигают этой цели, отмечая, что некоторые благотворительные организации в тысячи раз эффективнее других. Однако в последнее время наиболее заметная часть движения переключилась на фокусировку на единственной проблеме безопасности ИИ.

Из тех современных движений, которые не движимы проблемами таким образом, большую часть можно рассматривать как неопределенные культы личности, объединенные вокруг любого набора позиций, которые занимают и меняют в реальном времени один лидер или небольшая, хорошо скоординированная элита. Другие могут быть раскритикованы как неэффективные и непоследовательные, постоянно пытающиеся навязать постоянно меняющийся список причин под зонтиком плохо определенного, беспринципного «Всеобщего».

Если бы мне пришлось спросить себя, почему происходят эти сдвиги, я бы сказал так: большие группы должны координироваться вокруг чего-то. И реальность такова, что вы координируетесь вокруг (i) принципов, (ii) миссии или (iii) лидера. Когда существующий набор принципов начинает восприниматься как устаревший и неэффективный, другие две альтернативы естественным образом становятся более популярными.

Координация вокруг задачи эффективна, но она временна, и любой накопленный вами социальный капитал легко рассеется, как только эта конкретная задача будет выполнена. Лидеры и принципы эффективны, потому что они являются фабриками задач: они могут непрерывно выдавать новые вещи для выполнения и новые ответы на новые проблемы. Из двух вариантов принципы более масштабируемы в социальном плане и более долговечны.

Плюрализм, кажется, резко контрастирует с более широкой тенденцией. Наряду с очень немногими другими современными движениями (возможно, сетевым государством), сфера действия плюрализма простирается далеко за пределы какой-либо одной миссии, и он стремится координировать вокруг принципов, а не лидеров. Один из способов понять плюрализм заключается в том, что он признает, что (по крайней мере, в очень большом масштабе) координация вокруг принципов является высшей точкой треугольника, и он пытается выяснить новый набор принципов, которые применимы в 21 веке. Радикальные рынки стремились изменить сферу экономики и проектирования механизмов. Плюрализм стремится изменить либерализм.

Эта диаграмма Жизель Чоу прекрасно иллюстрирует, как все механизмы, описанные в разделах выше, объединяются в единую структуру:

В некотором смысле эта структура имеет смысл. Философ Нассим Талеб любит цитировать Джеффа и Винса Грэма, чтобы описать свое неприятие «масштабно-независимого универсализма»: «На федеральном уровне я либерал; на уровне штата я республиканец; на местном уровне я демократ; а среди моей семьи и друзей я социалист». Плюралистическая философия относится к этому очень серьезно, предлагая различные механизмы для различных масштабов.

На другом уровне иногда кажется, что «плюралистическая атмосфера» — это зонтик, который объединяет очень разные концепции, которые имеют очень разные причины для их принятия или отклонения. Например, «важно иметь здоровые связи между людьми» — это совсем другое утверждение, чем «механизмы голосования должны учитывать различия в связанности». Вполне возможно использовать попарное квадратичное финансирование для создания новой и лучшей Организации Объединенных Наций для финансирования сотрудничества и мира во всем мире, но в то же время «творческое сотрудничество» переоценено, и великие работы должны быть видением одного автора. Частично эта кажущаяся непоследовательность объясняется разным авторством книги: например, в дополнение к Гленну и Одри, разделы о виртуальной реальности и коммуникации мозг-мозг были написаны Пуджей Олхав. Но это слабость всей философии: либерализм 19 века сочетал демократию и рынки, но это была сложная работа многих людей с разными убеждениями. По сей день есть много людей, которые любят демократию и скептически относятся к рынкам или любят рынки и скептически относятся к демократии.

Поэтому стоит задать вопрос: если ваши фоновые интуиции по различным вопросам в чем-то отличаются от «плюралистической атмосферы», можете ли вы все равно извлечь пользу из плюралистического мышления? Я думаю, ответ — да.

Совместим ли плюрализм с бурным экспоненциальным будущим?

Читая Pluralism, у вас может сложиться впечатление, что хотя метауровневое видение Глена и Одри разговора и управления очень привлекательно, они на самом деле не видят ничего слишком радикально технологического, происходящего в будущем. Вот конкретные целевые результаты, которых они надеются достичь:

Мы считаем, что это может увеличить объем производства на рабочих местах на 10% и ускорить рост на один процентный пункт.

В области здравоохранения мы считаем, что это может продлить жизнь человека на 20 лет.

В секторе СМИ он может преодолеть разногласия, созданные социальными сетями, обеспечить устойчивое финансирование, расширить участие и значительно увеличить свободу прессы.

Для сектора охраны окружающей среды это имеет решающее значение для решения большинства серьезных экологических проблем, с которыми мы сталкиваемся, возможно, даже более важно, чем традиционные зеленые технологии.

В образовании это может перевернуть нынешнюю линейную структуру обучения, открыв более разнообразные и гибкие пути к непрерывному обучению.

Все это очень хорошие результаты и амбициозные цели на следующее десятилетие. Но цели, которые я хочу видеть у технологически развитого общества, гораздо масштабнее и более далеко идущие, чем эти. Когда я читал этот раздел, мне вспомнились мои недавние описания музеев будущего в Дубае и Токио:

Однако предлагаемые ими решения в основном представляют собой ухищрения, которые пытаются сделать мир немного более мягким и дружелюбным для людей с такими заболеваниями: роботы, которые могут давать указания людям, писать шрифтом Брайля на визитных карточках и т. д. Все это очень ценные вещи, которые могут улучшить жизнь многих людей. Но это не то, что я ожидаю увидеть в Музее будущего в 2024 году. Я хочу увидеть решения, которые позволят людям по-настоящему снова видеть и слышать, такие как регенерация зрительного нерва и интерфейсы мозг-компьютер.
Отношение Дубая к этим проблемам глубоко трогает мою душу, а Токио — нет. Я не хочу будущего, которое в 1,2 раза лучше настоящего, с 84 годами комфорта вместо 70. Я хочу будущего, которое в 10 000 раз лучше настоящего… Если я ослабею из-за болезни, жизнь в среде, которая позволяет мне чувствовать себя комфортно, несмотря на болезнь, безусловно, станет улучшением. Но то, чего я действительно хочу, — это технология, которая может восстановить меня и сделать меня снова сильным.

Дубай — интересный пример, потому что он также использует другую технику, которая глубоко трогает мою душу: геоинженерию. Сегодня использование и риски геоинженерии довольно локальны: ОАЭ практикуют засев облаков, и некоторые люди винят его в недавнем наводнении в Дубае, несмотря на консенсус среди экспертов в обратном. Однако завтра могут быть более крупные призы. Солнечная геоинженерия — один из примеров: вместо того, чтобы реорганизовать всю нашу экономику и общество, чтобы поддерживать уровень CO2 на разумно низком уровне, а планету — на разумно прохладном уровне, возможно, что все, что нужно для достижения цели по охлаждению на 1-4 градуса Цельсия, — это распылить в воздухе необходимое количество соли. Сегодня эти идеи весьма спекулятивны, и науке еще слишком рано давать научные обещания или использовать их в качестве оправдания бездействия. Даже более скромные предложения, такие как искусственные озера, поднимают вопросы о паразитах.

Но по мере развития этого столетия наша способность понимать последствия этих действий будет улучшаться. Так же, как ранние лекарства часто были вредны, но сегодня являются жизненно важными спасателями, наша способность исцелять планету, вероятно, подвергнется подобной трансформации.

Но даже после того, как наука стала более понятной, над нашими головами висел еще один действительно большой вопрос: как, черт возьми, мы должны справиться с чем-то подобным?

Экологическая геополитика уже сегодня является большой проблемой. Споры о правах на речную воду уже существуют. Если преобразующая континентальная или мировая геоинженерия станет осуществимой, эти вопросы станут еще более актуальными.

Сегодня, кажется, трудно представить себе какое-либо решение, кроме как объединение нескольких могущественных стран для решения всего человечества. Но идея плюрализма вполне может быть нашим лучшим шансом придумать лучшее решение. Идея общей собственности, что определенные ресурсы или экологические особенности могут быть разделены между несколькими странами или даже негосударственными образованиями, ответственными за защиту окружающей среды или ее будущих интересов, в принципе кажется убедительной. Проблема всегда заключалась в том, что эти идеи трудно формализовать. Плюрализм предлагает ряд теоретических инструментов для этого.

Если мы отвлечемся от проблемы геоинженерии и подумаем о категории «сумасшедших экспоненциальных технологий» в более общем плане, мы можем подумать, что существует напряжение между плюрализмом и технологиями, которые ведут к экспоненциальному росту возможностей. Если различные сущности в обществе развиваются по линейным или слегка сверхлинейным траекториям, то небольшие различия во времени T остаются небольшими различиями во времени T+1, поэтому система стабильна. Но если прогресс сверхэкспоненциален, то небольшие различия становятся огромными различиями сейчас, даже в пропорции, и естественным результатом является рождение сущности, которая превосходит все остальное.

Слева: Слегка сверхлинейный рост. Небольшие различия в начале становятся небольшими различиями в конце. Справа: Сверхэкспоненциальный рост. Небольшие различия в начале быстро становятся очень большими различиями.

На самом деле это всегда был компромисс. Если бы вы спросили, какие институты 18-го века выглядели наиболее «разнообразными», вы, вероятно, подумали бы об укоренившихся расширенных семейных связях и торговых ассоциациях. Однако промышленная революция смела их, заменив экономией масштаба и промышленным капитализмом, которые часто приписывают обеспечение колоссального экономического роста.

Однако я думаю, что доиндустриальный статический плюрализм принципиально отличается от плюрализма Глена и Одри. Статический плюрализм до промышленной революции был разрушен тем, что Глен называет «возрастающей отдачей». У плюрализма есть инструменты, специально разработанные для борьбы с ним: демократические механизмы финансирования общественных благ, такие как квадратичное финансирование, и более ограниченные права собственности, особенно если вы строите что-то очень мощное, вы можете иметь лишь частичное владение тем, что вы построили. С помощью этих методов мы можем предотвратить превращение сверхэкспоненциального роста размеров человеческой цивилизации в сверхэкспоненциальный рост неравенства ресурсов и власти. Вместо этого мы проектируем права собственности таким образом, что прилив поднимает все лодки. Поэтому я думаю, что экспоненциальный рост технологических возможностей и идея плюралистического управления в высшей степени дополняют друг друга.

Означает ли плюрализм ослабление совершенства и экспертности?

Существует политическая идеология, которую можно кратко охарактеризовать как элитный либерализм: она ценит преимущества свободного выбора и демократии, но признает, что некоторые люди имеют гораздо более качественный вклад, чем другие, и хочет наложить трение или ограничения на демократию, чтобы дать элитам больше пространства для маневра. Вот некоторые недавние примеры:

• Концепция «ницшеанского либерализма» Ричарда Ханании пытается примирить его давнюю веру в то, что «некоторые люди в более глубоком смысле превосходят других… общество извлекает несоразмерную выгоду из небольшого числа научных и художественных гениев», с его растущим пониманием преимуществ либеральной демократии, которая позволяет избежать по-настоящему ужасных результатов, не укрепляя при этом чрезмерно позиции определенной элиты плохими идеями.

• Теория Гаррета Джонса 10% «меньшей демократии» выступает за более косвенную демократию посредством более длительных сроков полномочий, большего количества назначаемых должностей и аналогичных механизмов.

• Брайан Каплан осторожно поддерживает свободу слова, утверждая, что свобода слова, по крайней мере, дает антиэлите возможность формировать и развивать идеи во враждебных условиях, и что даже открытый рынок идей далеко не достаточен для того, чтобы гарантировать, что хорошие идеи завоюют более широкое общественное мнение.

Похожие дебаты происходят на другом конце политического спектра, хотя дискурс там, как правило, фокусируется на «экспертизе», а не на «совершенстве» или «мудрости». Типы решений, пропагандируемых теми, кто придерживается таких утверждений, часто включают компромиссы между демократией и плутократией или технократией (или чем-то худшим, чем то и другое) как способ попытаться отфильтровать совершенство. Но что, если бы мы не пошли на такие компромиссы, а вместо этого усерднее попытались решить проблему напрямую? Если мы начнем с цели, что мы хотим открытую, плюралистическую систему, которая позволяет разным людям и группам выражать и реализовывать свои различные идеи так, чтобы победил лучший, то мы можем задать вопрос: как нам оптимизировать систему на основе этой идеи?

Один из возможных ответов: рынки предсказаний.

Слева: Маск заявляет, что британцы гражданская война Неизбежно. Правильно: игроки Polymarket, которые на самом деле в игре, оценивают вероятность гражданской войны в... 3% (я думаю, что это слишком много, но я тоже делаю на это ставку)

Рынок предсказаний — это место, где разным людям разрешено высказывать свое мнение о том, что произойдет в будущем. Преимущество рынков предсказаний заключается в том, что когда у людей есть ставка, они с большей вероятностью будут давать качественные мнения, и со временем качество системы улучшится, и люди с неверными мнениями потеряют деньги, а люди с правильными мнениями заработают.

Важно отметить, что хотя рынки предсказаний разнообразны в том смысле, что они открыты для разных участников, в глазах Глена и Одри они таковыми не являются. Это потому, что они являются чисто финансовым механизмом: они не делают различий между одним человеком, делающим ставку $1 миллиона, и миллионом не связанных между собой людей, делающих ставку $1 миллиона. Один из способов сделать рынки предсказаний более разнообразными — ввести субсидии на человека и не допустить, чтобы люди передавали ставки, которые они делают, на аутсорсинг с этими субсидиями. Есть некоторые математические аргументы в пользу того, что это лучше, чем традиционные рынки предсказаний, стимулирует знания и понимание участников. Другой вариант — запустить рынок предсказаний и одновременно запустить дискуссионную площадку в стиле Polis, побуждая людей приводить причины, по которым они во что-то верят, — возможно, используя доказательства прошлых рыночных записей, связанные с душой, чтобы решить, чьи события имеют больший вес.

Рынки прогнозирования — это инструмент, который можно применять во многих форм-факторах и контекстах. Одним из примеров является ретроактивное финансирование общественных благ, когда общественные блага финансируются после того, как они оказали влияние и прошло достаточно времени для оценки влияния. RPGF часто рассматривается в сочетании с инвестиционной экосистемой, где авансовое финансирование проектов общественных благ будет предоставляться венчурными фондами и инвесторами, которые предсказывают, какие проекты будут успешными в будущем. Как часть ex-post (оценка), так и часть ex-ante (прогнозирование) можно сделать более диверсифицированными: некоторая форма квадратичного голосования для первого и субсидии на душу населения для второго.

Книга и связанные с ней статьи о плюрализме на самом деле не спорят в терминах хороших и плохих идей и точек зрения, а просто о том, что больше пользы можно получить от более разнообразных точек зрения. На уровне резонанса, я думаю, действительно есть напряжение. Однако, если вы считаете, что мера хорошего и плохого важна, то я не думаю, что эти фокусы по своей сути несовместимы: есть много способов перенять идеи из одного, чтобы улучшить механизмы, разработанные для другого.

Где эти идеи можно применить в первую очередь?

Наиболее естественным местом применения идеи плюрализма является социальный контекст, где наше общество уже столкнулось с проблемой улучшения сотрудничества между различными и взаимодействующими племенами, избегая при этом централизации власти и защищая автономию участников.

Лично я наиболее оптимистичен в отношении трех экспериментов: социальных сетей, блокчейн-экологии и местного самоуправления. Конкретные примеры следующие:

• Заметки сообщества Twitter, чья система ранжирования заметок уже разработана таким образом, чтобы отдавать предпочтение тем заметкам, которые получают широкую поддержку участников, — это естественный путь к улучшению Заметок сообщества, заключающийся в поиске способов объединить их с рынками прогнозов, тем самым побуждая опытных участников быстрее отмечать публикации, которые наберут популярность.

• Антимошенническое программное обеспечение, ориентированное на пользователя. Message Checker, наряду с браузером Brave и некоторыми криптокошельками, являются ранними примерами парадигмы программного обеспечения, которое активно работает от имени пользователей, защищая их от угроз без необходимости в централизованных бэкдорах. Я ожидаю, что такое программное обеспечение будет очень важным, но у него есть внутренняя проблема принятия решений о том, что является угрозой, а что нет. Плюралистическая теория может помочь решить эту проблему.

• Финансирование общественных благ в экосистеме блокчейна. Экосистема Ethereum широко использует квадратичное финансирование и финансирование с отслеживаемостью. Множественные механизмы могут помочь ограничить сговор между этими механизмами и субсидировать сотрудничество между частями экосистемы, которые сталкиваются с конкурирующим давлением (платформы расширения L2 и кошельки).

• Сетевые нации, всплывающие города и связанные с ними концепции. Новые добровольные сообщества, которые формируются в сети на основе общих интересов, а затем «материализуются» в офлайне, нуждаются во многих вещах: (1) менее авторитарное управление внутри, (2) больше сотрудничества между собой и (3) больше сотрудничества с физическими юрисдикциями, в которых они находятся. Плюралистические механизмы могут помочь улучшить все три.

• Финансируемые государством новостные СМИ. Исторически СМИ финансировались либо аудиторией, либо исполнительной властью централизованного государства. Плюралистические механизмы допускают более демократические институты, которые также явно стремятся соединить два полюса и уменьшить, а не усугубить поляризацию.

• Местные общественные блага. Существует множество гиперлокальных решений по управлению и распределению ресурсов, которые могли бы выиграть от плюралистических механизмов; моя статья о криптогородах содержит несколько примеров. Одной из возможных отправных точек является квазигород с очень сложным населением, например, университет.

Сегодня я думаю, что правильный способ думать о плюрализме — это как о насосе интуиции для идей о разработке социальных механизмов для лучшей защиты индивидуальных и общественных свобод, обеспечения крупномасштабного сотрудничества и минимизации поляризации. Вышеуказанные среды являются хорошей основой для экспериментов, поскольку они содержат (i) реальные проблемы и ресурсы, и (ii) людей, которые очень заинтересованы в испытании новых идей.

Существуют более широкие политические вопросы о структуре мира 21-го века, включая то, какой уровень суверенитета будут иметь отдельные лица, компании и нации, насколько равным или неравным в конечном итоге станет мир, и какие виды мощных технологий будут развиваться, в каком порядке и с какими функциональными свойствами. Многое можно сказать об этих темах, как с точки зрения «плюралистической атмосферы», так и с точки зрения конкретного значения теории плюралистической конструкции механизма.

Часто существуют множественные, конфликтующие подходы к одному и тому же вопросу. Например, плюралистическая теория подразумевает, что продвижение группы или механизма ценно, если оно привносит что-то уникальное и некоррелированное с другими доминирующими механизмами в обществе. Но приветствуют ли миллиардеры импорт некоррелированной деятельности в мир, где доминируют национальные государства, внутренняя логика принятия решений которых чрезвычайно схожа, или более активные национальные государства приветствуют импорт разнообразия в мир, где доминирует однородный капитализм миллиардеров? Ваш ответ, скорее всего, будет зависеть от ваших уже существующих чувств по отношению к этим двум группам.

По этой причине я считаю, что лучше всего рассматривать плюрализм не как общую замену существующей структуры мышления о мире, а скорее как дополнение к ней, базовые идеи, которые могут улучшить всевозможные механизмы.

Исходная ссылка

Эта статья взята из интернета: Виталик: Необходимость технологии шифрования в рамках философии плюрализма

Связанный: Юпитер: новый король Lego Dex

введение Jupiter был основан в 2021 году. Его проект позиционируется как децентрализованный агрегатор торговой ликвидности на блокчейне Solana. После трех лет разработки Jupiter сейчас агрегировал более половины объема торгов на цепочке Solana. Можно сказать, что он развился до потолка агрегатора транзакций цепочки Solana. В его основном проекте агрегаторе транзакций не так много места для развития, поэтому он начал разрабатывать проекты в направлении горизонтального развития своего бизнеса, и запустил платформу Launchpad Jupiter Start и инкубатор Jupiter Labs соответственно, чтобы достичь цели Jupiter по горизонтальному развитию в различных параллельных областях путем инкубации других высококачественных проектов. Основная информация о проекте Основная информация Сайт: https://jup.ag/zh-SG Twitter: https://twitter.com/JupiterExchange, 420 000 подписчиков Reddit: https://www.reddit.com/r/jupiterexchange/…